«Довод» существует уже много лет – в 2016 году СМИ было зарегистрировано Роскомнадзором, а в 2017 мы запустили сайт «Довода». Но с тех пор проект претерпел серьёзные изменения. Вместе с главным редактором «Довода» Ильёй Косыгиным мы решили вспомнить историю издания.
Илья Косыгин рассказал о том, как «Довод» из активистского проекта превратился в независимое медиа, о школе журналистики фонда Бориса Немцова, о пресс-клубе «Довода» во Владимире, в котором собирались активисты и проводились лекции, а также о том, как сайт «Довода» много лет назад сделал 14-летний школьник.
– Привет, Илья. Я предлагаю начать обсуждать историю «Довода» хронологически – но что же мы выберем в качестве точки отсчёта?
– Я считаю, что история «Довода» представляет интерес, причём не только для нас, его журналистов, но и для более широкой аудитории. Потому что история «Довода» полна всевозможных приключений, неожиданных поворотов и удивительных открытий. Поэтому, конечно, об этом стоит рассказать. Я бы хотел, чтобы это осталось в истории, сохранилось для архива, потому что человеческая память – всё-таки очень подвижная субстанция, многое забывается.
Начать можно действительно с разных моментов. Можно начать с момента официальной регистрации информационного агентства «Довод» в Роскомнадзоре, это был конец 2016 года, то есть уже более 8 лет назад. Можно начать с момента появления сайта 1 ноября 2017 года.
А можно – ещё раньше, потому что до самого «Довода» существовал проект «Владимирские общественные дискуссии», создателями которого были те же люди, которые и учредили «Довод»: Кирилл Николенко, Кирилл Ишутин и я. Этот проект существовал в формате YouTube-канала, мы занимались им пару лет: собирались, обсуждали разные интересные темы, приглашали гостей. Это были не только политические темы, мы обсуждали, например, и философию, в общем, всё, что мы хотели. Но это был такой скорее блогерский проект.
И из этого проекта затем вырос «Довод». В 2016 году мы зарегистрировали информагентство. Уже тогда существовал YouTube-канал и группа во «ВКонтакте», но сайта ещё не было. И, конечно, журналистским проектом это ещё не являлось. И уже в 2017 году мы решили запустить сайт, который существует и по сей день.
Нужно понимать, что тогда мы занимались этим непрофессионально, параллельно мы все работали на других работах и не являлись журналистами. Тогда наш сайт задумывался нами скорее как площадка для блоков, чем как классическое медиа. Изначально мы не планировали развивать его как полноценное новостное СМИ.
– Как у тебя родилась идея из этого проекта для блогов прийти к журналистике?
– Эта идея созревала у меня постепенно. И таким очень важным событием, которое подтолкнуло меня к тому, чтобы начать заниматься этим проектом уже профессионально, была Летняя школа журналистики фонда Бориса Немцова в Праге, участником которой я был. Школа длилась всего три недели, но там было настолько интересно и настолько это меня вдохновило, что, приехав из этой школы во Владимир в 2018 году, я решил заниматься журналистикой. Я понял, что готов вкладываться в это серьёзно.
Постепенно мы начали писать статьи на сайте «Довода», но на тот момент у нас не было денег, грантов, финансирования, а я сам тогда стал работать внештатным корреспондентом «Радио Свободы» во Владимирской области. Соотечественно, именно это стало моей основной журналистской деятельностью в 2018 году, а на «Довод» времени не хватало. Но постепенно эта идея созревала всё больше, постепенно мы стали всё больше писать статьи для «Довода». И уже в 2019 году мы получили наш первый грант. С этого момента мы стали заниматься проектом профессионально.
Буквально сразу же наш сайт (на тот момент он не был заблокирован) имел хорошую посещаемость и вошёл в рейтинг самых цитируемых СМИ Владимирской области по версии «Медиалогии», «Довод» был там на очень высоких позициях. Можно сказать, что именно с этого времени мы стали развиваться как журналистский проект.
Понятно, что тогда ещё, на тот момент, мы, конечно, не соответствовали стандартам такой классической респектабельной журналистики. Мы не были профессиональными журналистами и только учились. И надо понимать, что «Довод» на планировался как классическое СМИ, которое лишь отражает реальность. Мы всегда подчёркивали, что «Довод» – это активистское медиа, которое выражает свою позицию, свое мнение. И сначала это прослеживалось очень ярко. Мы могли написать очень субъективные и жёсткие вещи, про власть или ментов, например.
Мы открыто говорили, что мы – оппозиционное медиа. Мы не хотели просто смотреть на то, что происходит. Мы хотели менять этот мир, как бы это пафосно не звучало. Мы хотели политических изменений в России. Таким задумывался «Довод» изначально, это не баг, а фича. Но теперь, когда мы живём за границей, мы, конечно, уже не можем заниматься активизмом.
В то время мы активно, кроме того, занимались политической деятельностью. Например, в 2020 году, я был координатором проекта «Объединенные демократы» во Владимире, который тоже находится в нашем офисе. Мы были кандидатами, участвовали в выборах, в разных кампаниях, помогали активистам. Офис нашей редакции мы решили превратить в место встреч активистов и назвали его пресс-клубом «Довода».
Наша редакция превратилась в площадку для коммуникации владимирских активистов. Каждый день к нам приходили активисты и просто что-то обсуждали. Кроме того, мы приглашали разных интересных спикеров проводить у нас лекции. Для нас это был прорывной проект, такого раньше не было. К нам приезжали политик Михаил Светов, политолог Михаил Пожарский, блогер Андрей Рудой, журналист Максим Шевченко и многие другие известные люди. К нам даже приезжала экспедиция Высшей школы экономики под руководством доцента ВШЭ Дмитрия Дубровского.
Лекция Михаила Светова в пресс-клубе «Довода», 2019 год
– Когда и в связи с чем, на твой взгляд, произошла эта трансформация из активистского проекта в более классическое медиа?
– Мы стали писать более профессионально, но и сейчас, конечно, не перестаём выражать свою позицию, мы чётко говорим, что мы не согласны с путинской войной. Мы не превратились в абсолютно нейтральное независимое медиа. Эти изменения произошли в рамках профессионального роста, но не было какого-то одного конкретного момента, когда бы мы сказали, что всё, мы меняем редакционную политику.
– По моим ощущениям, это произошло после начала полномасштабной войны в 2022 году, когда «Довод» стал освещать ход боевых действий и более активно взаимодействовать с федеральными медиа, например, «Медиазоной» в рамках проекта по подсчёту погибших в Украине военных. Соответственно, мы стали перенимать какие-то принципы и практики этих медиа.
– На самом деле, если брать каких-то крутых федеральных журналистов, например, «Медиазону», мы с ними двигались в противоположных направлениях, но пришли к единым стандартам в последние три года.
У меня с журналистами «Медиазоны» давняя дискуссия по поводу журналистики и активизма, ещё со времен Праги 2018 года. И я помню, как, например, редактор «Медиазоны» Дмитрий Трещанин говорил мне: «Журнализм и активизм – это вещи несовместимые». В то время все самые топовые журналисты считали именно так. Но началась война, и это многое изменило. Журналисты, которое оказались в изгнании, не могли жить и работать, согласно старым стандартам.
И, я помню, как в мае 2022 года в Стамбуле «Медиазона» проводила закрытый семинар для того, чтобы обсудить, как вообще существовать журналистам в нынешних условиях, этические вопросы и так далее. Война стала большой переменой для журналистов. И теперь у той же «Медиазоны» на главной странице висит баннер «Хуй войне». О чем тут говорить, о каких прежних стандартах? Мы живём в новой реальности.
– «Довод» – это же очень горизонтальная инициатива, где весомую часть работу выполняли волонтёры?
– Финансирования и постоянных сотрудников у нас никакого не было, пока мы не получили первый грант в 2019 году. Например, наш веб-сайт сделал на волонтёрских основах замечательный парень, совсем молодой. Не помню, сколько ему было лет тогда, наверное, около четырнадцати. Школьник, который просто сказал нам, что он увлекается созданием сайтов и может сделать его для нас бесплатно. С тех пор у нас появился свой сайт. Понятно, что потом мы его переделывали, но первоначально было так. Уже после получения финансирования у нас никогда не было больше 4 сотрудников. Но постоянно были волонтёры, к нам приходили люди, которые нам помогали.
Конечно, в основном это были оппозиционные люди, которые были недовольны властью, которые хотели что-то изменить в России. Причём, не только такие как я – убежденные противники Путина. К нам приходили люди, которые что-то хотели изменить на местном уровне. Мы даже не обсуждали с ними, любят ли они Путина. К нам приходили люди абсолютно разных взглядов, в том числе такие экзотические как, например, представители «Левого фронта» Удальцова или движения «За новый социализм» Платошкина. Они приходили к нам постоянно, собиралась у нас в офисе. Мы никому не навязывали наши либеральные взгляды. Разумеется, с началом войны всё изменилось. И сейчас представить подобное невозможно.
– Наверное, можно сказать, что именно война и эмиграция позволяли на смену формата работы «Довода»?
– После начала полномасштабной войны и эмиграции мы не можем проводить митинги и политические кампании в России, мы не можем проводить лекции во Владимире, как мы это делали, мы просто лишены этой возможности, поэтому развиваемся в тех направлениях, в которых это возможно. Да и вообще в целом «Довод» всегда развивался там, где была возможность. Нас выкидывали из дверей, а мы заходили в окно, то есть всегда пытались найти какие-то пути.
Преследования «Довода» же начались задолго до начала войны. Ещё в 2019 году у нас прошли обыски по делу ФБК Алексея Навального, нам арестовали все банковские счета. До сих пор у меня нет российских карт. В 2020 году был обыск по делу ЮКОСа. Помимо обысков это были постоянные угрозы, силовики постоянно создавали атмосферу напряжения. Например, на лекции Михаила Светова нам разбили окно, кинули туда зелёнкой. На нас нападали, постоянно угрожали, следили. Всё это отражалось на нашей работе.
Вообще надо сказать, что мы всегда искали какие-то пути, какие-то ручейки. Я сам пришёл в общественную деятельность на волне протестов 2011-2012 годов. Тогда ситуация была совершенно другой. Я действительно считал, что могу добиваться каких-то изменений, я тогда занимался краеведением и работал в сфере сохранения объектов культурного наследия Владимирской области. Для меня это было очень важно, и я хотел, чтобы наши памятники старины не уничтожали, чтобы город Владимир развивался, чтобы мы гордились своей историей. Когда я ездил на разные обучающие программы за границу, меня даже называли «амбассадором Владимира», потому что я всегда пропагандировал наш город.
Я всегда хотел что-то изменить к лучшему и выстраивать диалог с властью. То есть я не пришёл в активизм с заявлениями, что я хочу вас всех свергнуть, кидать в вас «коктейли Молотова» и так далее. Но перед нами всегда закрывали все двери, чем дальше, чем больше. Поэтому, конечно, постепенно я радикализировался. И в рамках «Довода» мы тоже всегда хотели со всеми дружить и сотрудничать. Для нас не было проблемой написать что-то хорошее про чиновников изначально. Не было такой установки, что мы будем вас поливать грязью. Нет, давайте поговорим, возьмём интервью, почему бы и нет? Но нас «били палкой по голове» всякий раз, когда мы пытались идти на какое-то сотрудничество. Поэтому «Довод» становился всё более оппозиционным. Так мы и стали «иноагентами» и сейчас живём в эмиграции.