Анастасия Буракова – правозащитница, юристка и основательница проекта «Ковчег», который уже 3 года оказывает помощь российским политэмигрантам, вынужденным покинуть Россию после начала военного вторжения в Украину.
В интервью «Доводу» Анастасия Буракова рассказывает о том, как устроены политические репрессии в России, по какому принципу силовики выбирают новые цели для преследований и статьи, которые будут им инкриминированы. Анастасия объясняет, какие репрессивные статусы существуют и как обезопасить себя, даже находясь уже за границей.
– Привет! Я прочитал твои последние посты про уголовное дело, которое против тебя возбудили за антивоенную позицию – и в первую очередь хочу выразить солидарность, поддержку, поблагодарить за то, что ты делаешь. И в связи с этим вот такой вопрос: почему именно статья о «фейках» про армию? Как вообще российские силовики выбирают, кого и по какой статье репрессировать? Есть ли здесь какая-то система? Ты же «иноагент» — почему, например, дело не возбудили в связи с этим?
– На самом деле я, конечно, ожидала этого. Я – основатель большого антивоенного проекта «Ковчег», который публично высказывает антивоенную позицию, помогает людям с антивоенной позицией как внутри страны, так и в эмиграции, тем, кого преследуют за реализацию права на свободу слова, свободу выражения мнений. И сама я тоже не стараюсь обходить стороной какие-то темы или сглаживать углы. Я говорю всё, как есть, и выражаю своё мнение по поводу этой преступной войны. Поэтому не могу сказать, что это стало какой-то неожиданностью.
Что касается выбора репрессивных инструментов, я никогда не работала в силовых структурах, поэтому могу только предложить, но не утверждать точно. Мне кажется, что они берут, во-первых, те статьи, которые у них проработаны, по которым у них есть понимание, как собрать доказательную базу. Потому что в любом случае процессуальный порядок российские власти соблюдают.
Это, знаешь, как были «выборы» в Советском Союзе. Формально, нужно провести выборы, организовать избирательные участки. И как бы суть подменяют процедурой. Такая же ситуация и в судопроизводстве, и в проведении следствия. Какие-то процессуальные рамки они стараются соблюдать, думая, что это и есть закон. Поэтому статьи о «фейках» про армию, о «дискредитации», о неисполнении обязанностей «иноагента» – они достаточно простые в части составления материалов следствия, в сборе так называемых «доказательств».
Что касается выбора статьи, здесь, наверное, зависит от следственного управления, которое дело ведёт, которое обращает внимание на человека. И если это, например, журналист или блогер, который выражает своё мнение по разным общественно значимым вопросам, который не согласен с властью, тут, наверное, посмотрят в сторону «иноагентства», потому что это ярлык, который демонизирует. Сами же его придумали, хотя по факту «иноагентом» может стать кто угодно, там вообще нет никаких конкретных критериев, не нужно даже иностранное финансирование.
Что касается статьи о «фейках», здесь возможно руководствовались тем, что «Ковчег» – это антивоенный проект, и я выступаю как антивоенный спикер. Но точно сказать, конечно, сложно, я могу только догадываться.
– У меня такое подозрение, что эта система – специально такая закрытая, в рамках неё нет понятных правил, чтобы оказывать на людей давление, чтобы люди постоянно находились в атмосфере страха. Как ты считаешь, вот эта неопределённость была создана специально?
– На самом деле это очень понятная политика Кремля – создать правовой хаос, когда приняты уже сотни репрессивных законов, по подсчётам некоторых медиа. Они принимают раз за разом всё более репрессивные законы со всё более размытыми формулировками, когда человек вообще не понимает, что можно, а что нельзя делать. Даже юристам порой сложно разобраться и уследить за всеми изменениями законодательства, а что говорить о простых людях.
Можно ли донатить «иноагентам»? Можно ли репостить публикации «нежелательных» организаций? Что делать, если организация «экстремистская»? Что делать, если она внесена в список Росфинмониторинга? Этот огромный вал законодательных актов, которые принимаются один за одним и сопровождаются всё более устрашающими комментариями – они как раз вносят вот этот правовой хаос. И люди, не понимая, что можно делать, а что нельзя, предпочитают просто не делать ничего: ничего не репостить, не высказывать своё мнение и не участвовать в деятельности никаких организаций. И, на мой взгляд, это намеренная стратегия, которая, к сожалению, достаточно эффективно работает.
Мы делали, например, встречу недавно, и туда пришла девушка, которая сказала: «А я даже не знаю, можно ли ходить на такие встречи». Люди вообще уже не понимают, что можно делать, а что нельзя.
Что касается возбуждения уголовных дел, сейчас это выглядит как кинуть дубинку в толпу. Может по тебе прилететь? Может. Высокий шанс? Ну не слишком. Всё-таки дубинка одна, а толпа большая. Но если дубинка упадёт тебе на голову, это будет больно. Так сейчас и работает привлечение к уголовной или административной ответственности в России. Мы видим, что есть и очень заметные спикеры, с которыми ничего не происходит, а есть менее заметные, региональные, которые становятся объектами уголовных дел и так далее. Поэтому здесь складывается очень хаотичная правоприменительная практика.
Мы видим, что в списках жертв политических преследований «ОВД-Инфо», «Мемориала» или других правозащитных организаций есть пенсионерки, студентки, люди из маленьких городов, самые разные категории населения. И ты не понимаешь, кто будет следующим. Во всех может прилететь.
– Как ты считаешь, кто является инициатором этих политических репрессий: региональные управления силовых структур или всё-таки федеральные? Спускается ли в регионы какой-то план по репрессиям?
– Я думаю, это дорога с двусторонним движением. В каких-то регионах преследования очень сильные, в каких-то – сильно меньше. Наверное, это зависит от личного взгляда руководства силовых органов и желания преследовать людей по политическим мотивам. Что касается региональных активистов, я думаю, это решение обычно принимается именно на уровне регионов и зависит от такой «пионеристости» местных силовиков. Что касается отдельных людей, моё, например, уголовное дело возбуждено в Москве центральными правоохранительными органами. По части людей это решение принимается федеральными органами власти.
– Ты пишешь, что узнала о возбуждении уголовного дела в отношении тебя только в консульстве РФ, когда пошла туда, чтобы получить загранпаспорт. Получается, несколько месяцев ты вообще не знала об этом? Как человек в принципе может узнать, есть ли против него уголовное дело, какие существуют инструменты?
– Чуть больше 3 месяцев прошло с момента возбуждения уголовного дела, только по прошествии этого времени я узнала о его существовании.
Никаких открытых баз уголовных дел в России нет, поэтому никак об этом узнать нельзя. Можно попробовать заказать справку о наличии или отсутствии судимостей или уголовных дел через «Госуслуги», но это не панацея. Потому что, например, Анастасия Брюханова (политик, бывшая депутат Совета депутатов муниципального округа Щукино) заказывала такую справку, когда в России на неё уже было возбуждено уголовное дело, однако справка приходила чистая, без указания этой информации.
То есть, если человек заказал справку и в ней чисто, это не значит, что можно ехать в Россию и не переживать. Нельзя сказать, что есть 100%-ный способ узнать о наличии уголовного дела. Но есть косвенные признаки. Например, если на домашний адрес приходили повестки к следователю с указанием процессуального статуса.
– Мне всё-таки хочется уложить это всё в некую систему. Можно ли как-то обобщить, какие сейчас в России существуют репрессивные статусы и какие риски они за собой влекут?
– Самый лайтовый статус – это, наверное, просто блокировка сайта. Если сайт просто заблокирован Роскомнадзором, это не означает, что его нельзя репостить, то есть никаких дополнительных ограничений нет вообще. Что касается статуса «иностранного агента» – он тоже наиболее лёгкий, потому что никак не наказуемо донатить «иноагентам», они могут собирать пожертвования, о нём можно распространять информацию, а если вы не зарегистрированы как СМИ, то не нужна даже маркировка.
Далее следуют «нежелательные» организации – они не имеют возможности работать в России, за любое взаимодействие с ними предусмотрена как уголовная, так и административная ответственность. Далее идут «экстремистские» организации. Это означает полный запрет на деятельность, на участие в деятельности, на вовлечение, на финансирование и так далее.
Ну и самый тяжёлый статус – это «террористические» организации. Здесь помимо прочего существует угроза и лишения гражданской правосубъектности, потому что внесение в список Росфинмониторинга осложняет жизнь даже тем, кто живёт за границей. Банки смотрят реестры разных стран и потом придётся долго доказывать, что человек на самом деле не участвовал в деятельности реальных террористических организаций, а просто написал комментарий в соцсети.
Но я ещё раз повторюсь: здесь абсолютный рандом, мы не можем знать, как принимаются эти решения, часто и сами силовики не знают. Поэтому предугадать что-то очень сложно. Когда нам, например, пишут в бот «Ковчега» с просьбой оценить риски, я могу только достать магический шар. Другого варианта нет, потому что у самой системы нет чёткого плана возбуждения уголовных дел. Это всё очень ситуативно.
Например, сейчас в России достаточно большое количество школьников сидят в СИЗО и колониях по политическим статьям. Кто мог предугадать такое? Никто. Это никак невозможно спрогнозировать.
– А все вот эти инициативы депутатов Госдумы, когда какой-нибудь Володин предлагает лишать «иноагентов» имущества и так далее – это просто пугалка или действительно может дойти до реализации?
– Все эти предложения, которые высказывает Володин, сопровождая их громкими эмитентами про «врагов России» – это, как правило, пугалки. По сути ничего особенно не меняется. Уже сейчас «иноагентом» можно признать кого угодно, никаких оснований для этого не нужно, не нужно даже иностранное финансирование. Нет никаких чётких критериев, уже сейчас признать можно любого.
Что касается конфискации имущества – это урегулированный уголовным законодательством процесс. И это не мера наказания. Следствию необходимо доказывать, что человек либо использовал доходы от этого имущества в целях преступной деятельности, либо приобрёл его в результате преступной деятельности. Это пугалка, прежде всего направленная на уехавших – слова, которые пугают обычных людей, но на самом деле эта мера уже существует, но не может применяться широко. Поэтому все эти громкие заявления — это абсолютный популизм, который не направлен на формирование реальной правоприменительной практики.
Вообще в целом все эти политические законы, написанные после 2022 года, противоречат базовому принципу правовой определённости. То есть их можно применить к кому угодно и когда угодно, поэтому дополнительные пункты ничего не меняют.
– У меня возник ещё один важный вопрос. Для таких людей, как мы – с уголовными делами, «иноагентством» и так далее — какие риски существуют при посещении других стран? В Евросоюзе мы относительно защищены, но, например, такие страны как Грузия, Армения, Турция и так далее.
– По безопасности тех или иных стран я, как юрист «Ковчега», регулярно пишу списки, чтобы информировать людей. Если упростить, существует всего два вида розыска, в который человека могут объявить: Интерпол (туда не вносят людей, которых преследуют по политическим статьям) и двусторонний запрос на экстрадицию. И Турция, и Грузия, например, подобные запросы игнорирует, по крайней мере, исходя из тех случаев, которые мы знаем. Но это на данный момент. Сегодня мы с тобой разговариваем, но уже завтра всё может измениться.
Что касается стран СНГ, вообще не стоит ездить в Беларусь и Кыргызстан (там были случаи не только задержаний по экстрадиционным запросам, но и случаи похищений), не нужно ездить в Армению, потому что вы оттуда просто не сможете выехать. Армения не выдает людей России по политическим делам, но не даёт покинуть страну. Вы будете там вращаться в вечном лимбе до смерти Путина. Мы пытаемся помогать в таких случаях, но обычно это очень тяжело. Центральная Азия – не стоит туда ездить, в Юго-Восточную Азию мало кто из политических ездит, но вы помните кейс группы «Би-2». Это страны с высоким уровнем коррупции и низким уровнем правовой системы, у вас отберут телефон, запихают в самолёт и депортируют.
Евросоюз – это, конечно, наиболее безопасный вариант, здесь соблюдаются правовые процедуры и, если человек действительно подвергся политическому преследованию, его в Россию не вышлют. Что касается США, Южной Кореи, Австралии – это страны тоже достаточно безопасные. Страны Латинской Америки – выборочно, во многих из них тоже на запросы от России никак не реагируют. В Африку ездить не стоит, потому что там, как и в Юго-Восточной Азии, можно внезапно оказаться в России, не успев моргнуть и не приходя через какие-либо экстрадиционные процедуры. Поэтому у людей, которых по политическим мотивам преследуют, мир очень сильно сжимается. Нужно всегда быть осторожным и оценивать риски.